Вера и разум в публичном пространстве: как в будущем будут уживаться религия и наука

А недавно рассказал знакомый, как супруги после тридцати лет совместной жизни решили идти под венец. Местная газета сообщает, что в Харьковской области за годы независимости число религиозных организаций увеличилось почти в пять раз. И еще новость: по указу Президента отныне вся наша страна ежегодно 28 июля будет праздновать День крещения Киевской Руси-Украины.

Что-то происходит в обществе, а что и почему — хотелось бы понять. Если приведенные факты свидетельствуют о резком увеличении числа верующих, серьезном отношении многих людей к сакральному, то неизбежно возникает вопрос о месте религии в новой общественной жизни, о статусе верующих как социальной группы, о праве религиозной мысли присутствовать в публичном пространстве. Скажите, кто, к примеру, задумывается сегодня о связи литературной критики с теологией? И кто всерьез воспримет слова Т. Элиота: «Читателям-христианам необходимо скрупулезно проверять свое чтение, и особенно чтение художественной литературы, ясными этическими и религиозными критериями»?

Верующие и неверующие обитают в одном мире как граждане — совместно участвуют в социальных процессах, платят налоги, голосуют и т.п. Считается, что религиозность человека — это его личное дело, он пребывает в мире веры индивидуально, точнее, один на один с Богом. И, выходя в информационное пространство, он обязан соблюдать религиозную нейтральность. Ему не следует, например, в научной или политической дискуссии приводить аргументы религиозного порядка. Во-первых, это не принято, а во-вторых, их убеждающая сила в нынешних условиях будет нулевой. Почему так — неясно, так сложилось. Это — результат естественного процесса секуляризации общества, начавшегося еще в эпоху Просвещения. Отсюда и норма — в информационном пространстве верующему надо переходить на язык неверующих.

Недавно в Британском парламенте обсуждался законопроект, запрещающий создавать в научных целях гибридные эмбрионы из генетических материалов человека и животного. В парламенте шли жаркие дебаты, законопроект не прошел. Но для нашей темы важно то, что парламентарии, выступавшие за этот законопроект, использовали религиозные аргументы, и это не воспринималось как что-то странное. Понятно, что лет двести назад результат был бы противоположным. А теперь вопрос о будущем: будет ли и дальше религиозный аргумент уступать в таких ситуациях секулярному?

Положительный ответ напрашивается как бы сам собой. Да, религия в западной культуре уже никогда не вернет свое прежнее положение, не станет влиятельной общественной силой. Но если присмотреться к некоторым фактам, уверенность в этом мнении может поколебаться. В 90-е годы в США начался подъем религиозного самосознания, что вызвало тогда такие, например, оценки: «Одна из наиболее ярких и неожиданных характеристик американского образа жизни — это возрождение религиозного чувства как важнейшей силы в политике и культуре» (Патрик Глинн) или: «Религия вторгается в сферы, которые не могут не вызывать беспокойства» (председатель одной из секулярных групп).

Подключившиеся к анализу ситуации социологи пришли к следующему объяснению: «все больше американцев встревожены упадком общества и деградацией морали — и все больше американцев испытывают потребность в вере, которую не способны утолить секулярные идеологии и институты» (С. Хантингтон). Отдельный человек часто обращается к вере в условиях личного экзистенциального кризиса, мы видим, что также ведет себя и общество в целом.

В исторической перспективе дело можно представить следующим образом. Мораль продолжает деградировать, общественная солидарность слабеет, и обеспокоенному государству, которое утратило надежду на подъем культуры и гуманизма с помощью светских институтов, остается только уповать на религию и неявно поддерживать церковь. Что-то подобное, на мой взгляд, уже происходит сегодня в некоторых постсоветских странах... Научное сообщество, напротив, озабочено активным проникновением церкви во все сферы общественной жизни. Как социальные институты наука и религия выполняют собственные апологетические функции, как сообщества они стремятся пополнить ряды своих сторонников: наука — через государственное образование и популяризацию своих достижений, религия — через церковь. Это противостояние двух субкультур переходит порой в борьбу мировоззрений или, иными словами, в борьбу за влияние...

Иного пути к пониманию, нежели через сознательно организованный диалог религиозного и научного сообщества, — не существует. Но здесь тоже присутствует неравенство, неравенство объективного порядка. Диалог предполагает рассуждения: анализ, критику, выстраивание мыслей по принятым правилам, ссылки на достоверно установленные факты. Личный внутренний опыт здесь не имеет силы. Такова жизнь науки. У религиозного человека, напротив, личные переживания, чувства на первом плане. Каким образом обеспечить равенство религиозного и научного сообщества? Наиболее радикальное предложение — достигнуть равноудаленности церкви и науки от государства. Я уверен, что 99,9% читателей воспримут этот проект как фантастический. Коль так, значит, неравенство получает у нас общественное подтверждение и оправдание.

Идея равноудаленности детально разработана философом науки Полом Фейерабендом. Он рассматривает науку как одну из традиций, наряду с религией, искусством, моралью, эзотерическими учениями и т.д. В свободном обществе должно быть обеспечено равноправие традиций и равный доступ к центрам власти. Пока это не так. Пока наука в развитых государствах задает стандарт, с которыми должны сообразовываться все другие традиции. Пожалуй, наиболее эпатирующий вывод из идеи равноудаленности следующий: «наука есть одна из форм идеологии и она должна быть отделена от государства, как это уже сделано в отношении религии».

Ученые, которым я цитировал это высказывание П. Фейерабенда, непременно задавали один и тот же вопрос: «На что мы будем жить?» В нормальном обществе люди живут на доходы от производства нужных людям продуктов. Стало быть, и наука должна производить свои продукты, то есть знания, такими, чтобы в них кто-то был заинтересован и готов платить. Государство выступает здесь только одним из субъектов интереса.

Если вдуматься, эта идея не такая уж фантастическая, но здесь нет места для развернутой аргументации. Существует и более простой способ решения проблемы равенства: открывать в государственных вузах факультеты теологии. Есть мнение, что это станет обычным делом с 2010 года, когда 46 стран мира (в рамках Болонских соглашений) составят единое образовательное пространство. В светских странах Европы теология давно преподается как одна из гуманитарных наук. Известно, что она востребована и верующими, и неверующими. Теологическое образование признано и поддерживается государством. Выпускники факультетов теологии проходят государственную аттестацию. Поэтому преподавать теологию имеют право как миряне, так и священнослужители.

Возможен ли диалог при решении важных проблем социального бытия и познания природы? На мой взгляд, при познании природы возможен только обмен воззрениями, ибо религиозное и научное размышление несоизмеримы. Если обратиться к проблемам социального бытия, где человек имеет дело не только со знаниями, но и с практическими решениями, («что я должен делать?»), то здесь понятие «несоизмеримость» неуместно. Можно по-разному воспринимать мир, но социальные действия регулируются правом, и действовать приходится однозначно. При поверхностном взгляде наука представляется сугубо инновационной деятельностью, которая мотивирована стремлением познать и преобразовать мир, а религия видится как консервативный социальный институт, препятствующий прогрессу. На самом деле это не так.

В изменяющемся мире жизнь постоянно ставит перед человеком проблемы, втягивает его в сложные парадоксальные ситуации. Но все, что касается человека, находится под пристальным вниманием религиозных институций. Отсюда вовлеченность теологов в жизнь и в творческий поиск решений. Консерватизм религии — это иное определение мудрости, это призыв к осторожности перед лицом небывалых темпов развития. Наука вносит в жизнь мощную динамику, часто сопряженную с риском, опасностями для общества. Религия призвана сохранить в жизни вечное.

Владимир Шкода, «День»